Если имя Сергея Гавриловича Шаповалова было мне знакомо и я неоднократно встречал его работы у коллекционеров живописи, то о не менее талантливом его брате, художнике Анатолии Гавриловиче, я узнал от Владимира Остроухова. Как-то речь у нас зашла о картинах Сергея Гавриловича. Остроухов, который иначе, как по имени, художников не называл, высказался:

Справка «УЦ». Сергей Гаврилович Шаповалов родился 15 мая 1943 года в селе Ингуло-Каменка Новгородковского района Кировоградской области. Окончил Киевский государственный художественный институт (преподаватели – В.Гурин, В.Шаталин). Член Национального союза художников Украины. Заслуженный художник Украины (2008). Лауреат областной премии им. А. Осмеркина. Участник многих украинских и зарубежных выставок. Значительная часть работ художника находится в передвижных художественных выставках министерства культуры и в музеях Украины. Многие произведения художника хранятся в частных коллекциях.

Анатолий Гаврилович Шаповалов родился 11 января 1949 года в с. Аджамка Кировоградской области. В 1976 году окончил Киевский государственный художественный институт (преподаватели – В. Пузырьков и А.Пламеницкий). С 2012 года – член Национального союза художников Украины. Участник украинских и зарубежных выставок и аукционов. Работы находятся в частных коллекциях Украины, России, США, Великобритании.

– Да, Серега, конечно, талантливый и, я бы сказал, плодовитый в смысле написания картин. Он если впрягся, то его не остановишь. И чувством цвета владеет врождённым. Когда смотришь на его натюрморты, то в голове не укладывается значение этого выражения – «мертвая натура». Умеет он оживлять и цветы, и саму картину.

Мне оставалось только соглашаться с ним. Иногда по некоторым работам я высказывал свою точку зрения – мне хотелось, чтобы такой мастер писал как можно больше городских пейзажей.

– А ты с Толей знаком? – спросил Остроухов. – Нет? Много потерял. С Толиком мы знакомы сто лет. Он, как и я, свободный художник.

Я недоуменно посмотрел на Остроухова. Тот, увидев мое удивление, добавил:

– Его не затянешь ни в какие союзы. Он специально из города сбежал в родную Аджамку, чтобы быть поближе к природе и подальше от суеты. И ему там очень нравится. Если захочешь, сможем как-нибудь съездить к нему.

Я думаю, он зря добавил последнюю фразу, так как уже буквально на следующий день мы направились в Аджамку, население которой насчитывало чуть больше четырех тысяч человек.

В то время, когда я впервые приехал к Анатолию Гавриловичу, они с женой Татьяной ютились в небольшом домике, служившем одновременно местом для проживания и мастерской художника. Наверное, лучше, чем это сделал Геннадий Рыбченков в очерке «Отмеченный Богом. О кировоградском художнике Анатолии Шаповалове», опубликованном в газете «Украина-Центр» от 28 января 2009 года, увиденное не опишешь: «Живет Анатолий Гаврилович в родной Аджамке, и ему там очень нравится. Хотя многие соседи его не понимают – кто такой, не пашет, не сеет, коровы и свиней не держит, не тащил никогда ничего из разваливающегося колхоза, какой-то им чужой и непонятный. В гостиной у Шаповалова, она же его мастерская, – два большущих панорамных окна, с далеким видом и перспективой на поле, речушку, бывшие ставки бывшего рыбсовхоза или колхоза. Так окна никто в Аджамке не располагает – на ветер, тепло труднее сохранять. И нет перед окнами этими привычных сараев да хозпостроек, один простор. Окна художника, одним словом».

Очень здорово и верно подмечено. Но вернусь к нашему приезду. На пространстве, освобожденном от бытовых вещей – дивана, стола, телевизора, стоял мольберт, и за ним работал Анатолий Гаврилович. Когда мы вошли, он радушно обнялся с приятелем и так же доброжелательно подал руку мне. На мольберте красовалась картина «Сельский натюрморт». Извинившись, художник отошел от него и долго в задумчивости глядел на свою работу. Потом снова приблизился и поставил в правом нижнем углу картины подпись и дату, вытер кисти, завернул тюбики с красками.

– Вот теперь я полностью ваш, – произнес он.

Приятели беседовали, а я изредка вклинивал в их разговор вопросы. В частности, меня интересовало, как можно было бросить городскую квартиру и уехать сюда, в сельский дом, где современные удобства представлены одной только газовой плитой.

– Работа художника требует тишины. Я бы сказал, особой тишины. Я не могу сосредоточиться и переносить на холст то, что у меня в душе, если слышу шум машин или топот соседей, живущих сверху. Это то же самое, что слушать скрипку под шум самолета, – ответил мастер.

Радушная хозяйка Татьяна, несмотря на наши робкие попытки отказаться от обеда, суетилась на маленькой кухне. А Анатолий Гаврилович, от которого шел мощный заряд положительных эмоций, стал показывать свои картины. Жанровые полотна с балеринами сменялись сельскими пасторалями с коровами и утками, те – морскими пейзажами. Это было что-то необъяснимое – встретить в творчестве одного художника такое разнообразие сюжетов.

С того памятного дня прошло много лет. Наши отношения переросли в крепкую дружбу. И я благодарен судьбе за возможность хоть изредка бывать в гостях у этой замечательной семьи.

За прошедшие годы мне много раз доводилось видеть, как работают эти два талантливых художника, как энергия и внутренняя сила передавались руке, кисти, и тогда казалось, что они – одно целое. Работы братьев Шаповаловых завораживают и наполняют наш мир чем-то особенным – красотой, добротой и позитивной энергией.

Описывая мои встречи с братьями Шаповаловами, я вспомнил забавный случай, связанный с одной из работ Анатолия Гавриловича. Как-то один из посетителей галереи «Елисаветград» увидел работу этого художника. Он долго и пристально ее рассматривал и вдруг радостно воскликнул:

– Это же наши аджамские коровы идут на водопой! Вот смотри, смотри, – сказал он, обращаясь к стоящей рядом спутнице, – это ж наша буренка!

Я рассказал об этом случае Анатолию Гавриловичу, на что тот ответил:

– Художник должен работать так, чтоб узнавали не только его почерк.

Не знаю, было ли это сказано всерьёз, но, во всяком случае, я всегда нахожу в работах братьев Шаповаловых не только почерк, но и что-то гораздо большее…